Моника Карсс-Фриск, королевский адвокат Палаты Блэкстона, Лондон

 

Статья 1 Протокола 1 ЕКПЧ - Право на защиту собственности

 

Общий обзор

 

Вступление

 

1.       Статья 1 Протокола № 1 к Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод гарантирует право собственности[1].

 

2.                   В статье 1 устанавливается:

 

«Каждое физическое или юридическое лицо имеет право беспрепятственно пользоваться своим имуществом. Никто не может быть лишен своего имущества иначе, как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.

Предыдущие положения ни в коей мере не ущемляют права государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов».

 

3.  Конвенция не единственный международный документ по правам человека, в котором признается право собственности. Например, Всеобщая Декларация прав человека (статья 17) устанавливает, например, что: «1. Каждый человек имеет право владеть имуществом как единолично, так и совместно с другими. 2. Никто не должен быть произвольно лишен своего имущества». Включение этого права в Европейскую Конвенцию, однако, вызвало споры. Соединенное Королевство и Швеция, в частности, были обеспокоены тем, чтобы включение права собственности в Конвенцию не связало бы руки государства в деле реализации программ национализации промышленных предприятий, осуществлявшихся в политических и социальных целях.[2] Формулировка, которая была в конце концов принята, предусматривает обусловленное право собственности.

 

4.                   Соответственно рамки усмотрения государства при проведении социально-экономического курса, в результате которого допускается вмешательство в право собственности, довольно широки. Но это не означает, что Европейский Суд не играет никакой роли в оценке правомерности такого вмешательства. В своем решении по делу Джеймс против Соединенного Королевства Суд отметил[3]:

«…Хотя Суд не может заменять оценку национальных властей своей собственной оценкой, он обязан проверить предпринятую государством и оспоренную в Суде меру на предмет соответствия статье 1 протокола № 1 и, осуществляя такую проверку, исследовать факты, в связи с которыми были предприняты действия национальных властей» (п. 46).

 

5.       В последние годы в Европейском Суде было рассмотрено много дел, в решениях по которым Суд приходил к выводу, что государство выходило за рамки своего усмотрения и нарушало право собственности, гарантированное статьей 1 протокола № 1.

 

Широкий обзор права собственности

 

Объем права собственности

 

6.       Первое, что необходимо помнить при изучении статьи 1 протокола № 1, это то, что концепция собственности или «имущества» толкуется очень широко. Она включает в себя широкий спектр экономических интересов. Как установлено прецедентным правом, следующие объекты включены в сферу действия статьи 1: движимое и недвижимое имущество, материальные и нематериальные интересы, такие как акции, патенты, искомое решение арбитража, право на пенсию, право домовладельца на взыскание арендной платы, экономические интересы, связанные с ведением бизнеса, право заниматься той или иной профессией, правомерное ожидание применения определенных условий к индивидуальной ситуации, требующей правового разрешения, правопритязание и вопрос о посещении кинотеатра зрителями.

 

7.       Но гарантии статьи 1 протокола № 1 не приводятся в действие, пока нет возможности заявить правопритязание на собственность, являющуюся предметом спора: правовой охране подлежит реально существующая собственность, а не право приобретать собственность в будущем. Из этого следует, например, что ожидание наследования собственности в будущем не подлежит охране в соответствии со ст. 1.

 

8.       Важно помнить, что корпоративные образования могут ссылаться на статью 1 в защиту своих прав и интересов наравне с физическими лицами. Это ясно из слов, использованных в первой же строчке статьи 1: «Каждое физическое или юридическое лицо имеет право…» (курсив автора).

 

Три нормы

 

9.       В прецедентном праве установлено, что статья 1 Протокола № 1 содержит три четких нормы. Такой анализ статьи впервые был предложен Европейским Судом в решении по делу Спорронг и Лоннрот против Швеции[4]. Это решение – одно из самых важных, принятых Судом по статьи 1 Протокола № 1.

 

10.   Дело касалось весьма ценных видов недвижимого имущества (строения и земля) в центральной части Стокгольма в Швеции. Административный совет графства  нашел, что эта недвижимость может быть востребована в виду планов городского развития и реконструкции, и возложил в отношении этой недвижимости два различных ограничения: разрешения на отчуждение, выданные муниципалитету (это означало, что в будущем собственность может быть отчуждена), и запрещения на строительство (это означало запрет на любые виды строительных работ на данном земельном участке). На одно из владений распространялось действие разрешения на отчуждение сроком в общей сложности 23 года и запрещение на строительство сроком на 25 лет. На другое владение распространялось действие разрешения на отчуждение сроком на 8 лет и запрещение на строительство сроком на 12 лет. В период действия данных ограничений, естественно, стало намного трудней продать владения. Ограничения были впоследствии сняты ввиду изменений в планах городского развития. Владельцы собственности обратились с жалобой в Европейский Суд по правам человека на нарушения своих прав, гарантированных статьей 1 Протокола № 1 к Конвенции. Они не получили никакой компенсации за тот период времени, когда на их владения распространялись соответствующие ограничения.

 

11.   Первый вопрос, который должен был решить Суд, имело ли место вообще вмешательство в право собственности по смыслу статьи 1. Шведское правительство утверждало, что разрешения на отчуждение и запрещения на строительство были попросту неотъемлемым компонентом городского планирования и ни в коей мере не ущемляли права на беспрепятственное пользование своим имуществом. Суд, однако, сразу же отверг этот довод. Он отметил, что хотя юридически титул владельцев на их собственность (то есть право владения) оставался незатронутым, на практике возможность осуществления права собственности была существенно сужена, и в силу действия разрешений на отчуждение право собственности заявителей становилось «условным и отменяемым».

Суд определил, что вмешательство в право собственности заявителей имело место. Затем Суд предложил свой анализ статьи 1 как образуемой тремя нормами:

«Эта статья [статья 1 Протокола № 1] включает в себя три четких нормы. Первая, которая является общей по своему характеру, утверждает принцип беспрепятственного пользования собственностью; он выражен в первом предложении первого абзаца. Вторая норма касается лишения имущества и оговаривает это рядом условий; она приведена во втором предложении того же абзаца. Третья норма признает, что государства-участники имеют право, среди прочего, контролировать использование собственности в соответствии с интересами общества, вводя такие законы, которые они считают необходимыми для этой цели; она содержится во втором абзаце (п. 61).

 

12.   Суд затем рассмотрел вопрос, применима ли в данном случае вторая норма, и постановил, что здесь не было отчуждения или лишения собственности. С точки зрения закона заявители в любой период времени были вправе пользоваться владениями, продавать их, дарить и иным образом распоряжаться.  И хотя стало труднее продать владения из-за ограничительных мер, составивших предмет спора, возможность продажи у заявителей все-таки существовала. Поэтому второе предложение первого абзаца (то есть вторая норма) не могла быть применена в данном деле.

 

13.   Что же касается второго абзаца статьи 1 (то есть третьей нормы), то Суд постановил, что этот абзац, безусловно, применим к запрещениям на строительство, которые связаны с контролем за использованием собственности.  Разрешения на отчуждения, с другой стороны, должны рассматриваться в контексте первого предложения первого абзаца (то есть первой нормы), поскольку они не представляли собой лишение имущества и не имели целью контролировать использование собственности.

 

Правовое обоснование: допустимое вмешательство в право собственности

 

14.   Когда принимается решение о том, что имеет место вмешательство в право собственности в контексте одной из трех норм статьи 1 Протокола № 1, вторым шагом становится решение вопроса о том, может ли такое вмешательство быть юридически обосновано государством. Если оно может быть обосновано (бремя доказывания в данном случае лежит на государстве), считается, что нарушения статьи 1 Протокола №1 нет.

 

15.   Для того чтобы быть обоснованным, любое вмешательство в право собственности должно преследовать законную цель в интересах общества, во всеобщих интересах.

 

16.   Но факта того, что вмешательство в право собственности преследует законную цель, недостаточно. Такое вмешательство должно также быть соразмерным. В решении по делу Спорронг и Лоннрот против Швеции (см. выше) Суд сформулировал следующий важный принцип относительно обоснования вмешательства:

«…суд должен определить, было ли соблюдено справедливое равновесие  между требованиями интересов общества и необходимыми условиями защиты основных прав личности… Стремление к такому равновесию присуще Конвенции в целом и отражено также в структуре Статьи 1 [Протокола № 1]»[5] (выделено автором).

Применив данный подход, Суд установил, что в данном деле справедливое равновесие было нарушено. В  другом изложении этого принципа, на которое он неоднократно ссылался в последующих решениях, Суд определил:

«Объединенные таким образом два типа мер создали ситуацию, нарушившую справедливое равновесие, которое должно существовать между защитой права собственности и требованиями общего интереса: собственники наследия Спорронг и г-жа Лоннрот несли особое и чрезмерное бремя, которое могло быть законным, если бы у них была возможность добиться сокращения сроков или возмещения убытков. Однако в то время шведское законодательство исключало подобные возможности и до сих пор исключает вторую из них»[6] (выделено автором).

 

17.   Таким образом, в соответствующих спорах необходимо устанавливать, нарушает ли то или иное вмешательство в право собственности справедливое равновесие между защитой права собственности и требованиями общего интереса. Такой баланс нарушается в тех случаях, когда владельца частной собственности вынуждают нести «особое и чрезмерное бремя».

 

18.   К вмешательству в право собственности применяется также требование правовой определенности или законности. Это требование прямо указано во втором предложении первого пункта статьи 1 Протокола № 1, в котором говорится, что лишение собственности производится не иначе как «на условиях, предусмотренных законом». Но принцип правовой определенности присущ Конвенции в целом и должен соблюдаться вместе с любой из трех норм статьи 1.

 

19.   Принцип правовой определенности предполагает существование и соблюдение адекватно доступных и достаточно точно сформулированных внутригосударственных нормативных актов, которые удовлетворяют существенным требованиям концепции «закона». Иными словами фраза «на условиях, предусмотренных законом» не ограничивается внутренним законодательством как таковым. Конвенция направлена на то, чтобы внутреннее законодательство само отвечало бы существенным требованиям «закона». Это включает справедливый и надлежащий порядок, а именно, чтобы оспариваемая мера устанавливалась бы и приводилась в исполнение надлежащим органом власти и не была бы произвольной[7]. Должны также существовать процессуальные гарантии против ненадлежащего использования полномочий государства.

 

Вопросы, которые надлежит ставить

 

20.   Из изложенного выше следует, что должны быть поставлены следующие, имеющие отношение к предмету спора вопросы о том, имело ли место нарушение права собственности, гарантированное статьей 1 Протокола № 1:

 

(1)                 Наличествует ли в деле право собственности или право владения имуществом по смыслу статьи 1?

(2)                 Имело ли место вмешательство в право владения имуществом?

(3)                 В соответствии с какой из трех норм статьи 1 следует рассматривать таковое вмешательство?

(4)                 Преследует ли это вмешательство в право собственности какую-либо законную цель в интересах общества, во всеобщих интересах?

(5)                 Является ли вмешательство соразмерным? Или иными словами, сохраняет ли это вмешательство справедливое равновесие между требованиями всеобщего интереса общества  и требованиями защиты основных прав личности?

(6)                 Отвечает ли вмешательство принципу правовой определенности или законности? (В решении по делу Иатридис против Греции [8], Европейский Суд по правам человека подчеркнул важность этого требования и заявил, что это первый вопрос, который необходимо ставить, поскольку если вмешательство не было правомерным, оно не могло быть совместимым со статьей 1 Протокола № 1 (пункт 58).  Это требование, однако, в данном перечне было приведено в качестве последнего вопроса потому, что по большинству дел предполагается, что первыми ставятся вопросы о правомерности целей вмешательства и его соразмерности).

 

21.   Если вмешательство в право собственности имело место, таковое вмешательство несовместимо со статьей 1 Протокола № 1 в том случае, если ответом на любой из вопросов  (4) - (6) является  «нет».

 

ОБЪЕМ ПРАВА СОБСТВЕННОСТИ

 

22.   Как было указано выше, концепция того, что образует собственность или «имущество» по смыслу статьи 1 Протокола № 1, весьма широка. Целый спектр экономических интересов попадает в сферу действия права собственности, включая движимое и недвижимое имущество, материальные и нематериальные интересы.

 

23.   То, что статья 1 применима к владению акциями компании,  было признано Европейской Комиссией по правам человека в 1982 г.[9] Дело касалось двух лиц, которые владели акциями известного крупного универмага в Стокгольме. В 1977 г. был принят новый закон «акт о компаниях», который предписывал, что любая компания, владеющая более 90% акций и голосов в другой компании, вправе принудить оставшуюся меньшую часть акционеров продать ей свои акции по той же стоимости, которая была бы уплачена в случае публичной продажи акций или по иной устанавливаемой в арбитражном порядке стоимости. Акционеры из числа меньшинства обратились в Комиссию с жалобой по поводу применения нового закона в их отношении. Они утверждали, что им пришлось отказаться от своих акций в пользу большинства акционеров, продав их по стоимости ниже рыночной (стоимость акций была установлена в арбитражном порядке). Статья 1 Протокола № 1 может также применяться в отношении обладания патентом[10].

 

 

24.   Комиссия вначале рассмотрела вопрос о том, могут ли акции считаться «имуществом» по смыслу статьи 1 Протокола № 1. Комиссия проанализировала суть акции: это сертификат, удостоверяющий, что его владелец предоставляет долю участия в собственности компании и наделяется соответствующими правами (в особенности правом голоса). Она также предполагала косвенное правопритязание на средства компании. По данному делу не возникало сомнений в том, что акции имели экономическую ценность, Посему Комиссия посчитала, что акции являлись «имуществом» по смыслу статьи 1.

 

25.   По вопросу о том, какая из трех норм статьи 1 могла быть применена в этом деле, Комиссия сочла, что применение «Акта о компаниях» в отношении акций меньшинства акционеров не подпадало под действие второй нормы «о лишении собственности», а заявители настаивали на том, что оно подпадает. Комиссия указала, что хотя в статье 1 нет прямого упоминания «отчуждения собственности», ее словесные формулировки явно свидетельствуют о том, что вторая норма имела в виду отчуждение собственности, то есть действие, коим государство прибирает к рукам – или уполномочивает третью сторону прибрать к рукам – конкретный вид собственности с какой-либо целью в интересах общества. Такое толкование было подтверждено в travaux prèparatoires по статье 1. Комиссия сочла, что обжалуемый закон представлял собой нечто другое. Он касался отношений между частными лицами. Тем самым второе предложение не могло быть применено.

 

26.   Комиссия затем отметила, что во всех государствах-участниках Конвенции законодательство, регулирующее частные правоотношения между частными лицами, включает нормы, которые определяют влияние этих правоотношений на собственность и в некоторых случаях принуждают то или иное лицо отказаться от права на имущество в пользу другого лица. Примеры тому включают раздел имущества, перешедшего по наследству, в особенности собственности сельскохозяйственного предназначения, раздел имущества супругов и, в частности, арест и продажа имущества в ходе исполнения судебного решения. Комиссия сочла, что такого рода норма, являющаяся важной в обществе, построенном на принципах либерализма, в принципе не может считаться противоречащей статье 1 Протокола № 1. Но Комиссия тем не менее должна была заверить, что при определении влияния на собственность правоотношений между частными лицами закон не создает такого неравенства, при котором одно лицо могло быть произвольно и несправедливо лишено собственности в пользу другого. В рассматривавшемся случае она не усмотрела такового неравенства.

 

27.   Решение по делу Брэймлид и мальстром против Швеции[11] было важным не только потому, что им было признано, что владение акциями подпадает под охрану статьи 1 Протокола № 1, но также потому, что им ясно указывалось, что эта статья вполне может быть применена к законодательству, которое затрагивает правоотношения между частными лицами.

 

28.   По делу Греческие нефтеперерабатывающие заводы «Стрэн» против  Греции[12]  Европейский Суд постановил, что арбитражное решение является «имуществом» для целей применения статьи 1 Протокола № 1. Г-н Андреадис в 1972 г. заключил контракт с государством (в то время находившимся под контролем военной диктатуры) на строительство компанией «Стрэн», которой он владел, нефтеочистительного предприятия под Афинами. Стоимость контракта должна была быть около 76 млн. долл. Государство ратифицировало контракт законодательным декретом, но впоследствии не выполнило свою часть обязательств по сделке. С восстановлением демократии в Греции государство посчитало контракт противоречащим интересам национальной экономики и расторгло его в одностороннем порядке. Компания «Стрэн» понесла большие расходы до расторжения контракта. Возник спор, и компания «Стрэн» возбудила  исковое производство против государства, которое утверждало, что спор не был подсуден афинскому суду и  дело подлежит рассмотрению в арбитражном порядке. Государство назначило арбитражный суд и ходатайствовало перед ним о признании всех правопритязаний компании «Стрэн» необоснованными. Но вместо этого арбитражный суд решил спор в пользу компании «Стрэн», предписав государству выплатить компании «Стрэн» 16 млн. долл. Государство обратилось в суд общей юрисдикции с ходатайством об отмене арбитражного решения на том основании, что спор не относился к подсудности арбитражного суда, но проиграло спор в апелляционном суде. Пока дело находилось в производстве кассационного суда, государство в 1987 г. приняло новый закон, в результате которого арбитражное решение в пользу компании «Стрэн» считалось недействительным и не подлежащим исполнению. компания «Стрэн» и г-н Андреадис обратились с жалобой в страсбургские органы, основывая свое обращение inter alia статьей 1 Протокола № 1 к Конвенции.

 

29.   Большая часть слушаний по этому делу в Европейском Суде касалась статьи 6 Конвенции. В отношении же статьи 1 Протокола № 1 государство приводило тот довод, что никакое «имущество», подпадающее под действие статьи 1, не стало объектом вмешательства. Оно утверждало, что арбитражное решение не могло быть приравнено к праву, которое могло бы быть признано таким решением. Суд заключил, что ему следует решить, вытекал ли из арбитражного решения долг в пользу компании «Стрэн», возможность исполнения которого была установлена в достаточной степени. Суд пришел к заключению, что таковой долг вытекал из этого решения. Арбитражное решение само по себе было окончательным и обязательным. Оно не требовало применения каких-либо дополнительных принудительных мер и не подлежало обычному или особому обжалованию. Поэтому у компании «Стрэн»  было право собственности, подпадающее под действие статьи 1 Протокола № 1 на момент принятия аннулирующего закона в 1987 году.

 

30.   Дело «Прессос Компания Навьера А.О.» против Бельгии[13] аналогично – решение по нему также демонстрирует широту концепции собственности или «имущества». Это еще одно дело, касающееся правопритязания. Заявителями по этому делу были владельцы, суда которых были объектами столкновений в территориальных водах Бельгии. Судовладельцы считали, что столкновения имели место в результате халатности бельгийских лоцманов (за действия которых в соответствии с бельгийским законом ответственность несло государство) и возбудили исковое производство против государства. Законом от 30 августа 1988 г. бельгийское законодательное собрание устранило ответственность за причинение ущерба в случаях, аналогичных предмету спора.

 

31.   Судовладельцы обратились с жалобой на основании статьи 1 Протокола № 1, утверждая, что их право собственности было нарушено. Государство же оспаривало утверждение  заявителей  о наличии какого-либо правопритязания, которое может считаться «имуществом», и заявляло, что у них не было правопритязаний, имеющих преюдициальный характер, установленных окончательным судебным решением.

 

32.   Европейский Суд установил, что хотя концепция «имущества» имеет автономное значение, то есть не зависит от того, как внутреннее право соответствующего государства определяет, что может считаться правом собственности или правом пользоваться «имуществом», Суд может изучить вопрос с точки зрения внутреннего (бельгийского) права. Он отметил, что в соответствии с бельгийским законодательством требования о возмещении ущерба, причиненного в результате деликта, возникают одновременно с причинением ущерба. Такое требование образует «актив» и потому может считаться «имуществом» в смысле статьи 1 Протокола № 1. К тому же, основываясь на судебных решениях, вынесенных до принятия Закона 1988 г., заявители могли правомерно ожидать, что их требования будут определены в соответствии с общими нормами деликтного права.

 

33.   Закон 1988 г. был признан формой вмешательства в право собственности, поскольку он не давал заявителям возможности пользоваться правами, которыми они были наделены до принятия этого закона.

 

34.   Широту действия статьи 1 Протокола № 1 иллюстрирует дело Компания «Пайн Велли девелопментс Лтд.» против Ирландии[14], по которому Европейский Суд постановил, что статья 1 может защищать правомерное ожидание наступления определенных обстоятельств. Согласно фактам этого дела заявитель приобрел земельный участок в 1978 г., полагаясь на существующее разрешения на план-проспект промышленной застройки. Впоследствии, в 1982 г., Верховный Суд Ирландии постановил, что первоначальное  разрешения на план-проспект промышленной застройки было ultra vires и представляло собой ничтожное действие ab initio, поскольку оно противоречило соответствующему законодательству. Заявитель утверждал, что решение Верховного Суда вступило в противоречие с его правом собственности, гарантированным статьей 1 Протокола № 1.

 

35.   Суд прежде всего задался вопросом, располагал ли вообще заявитель каким-либо правом на застройку земли, которое могло бы стать объектом вмешательства по смыслу статьи 1, с учетом решения Верховного Суда, означавшего, что с точки зрения ирландского права у него такого права не было. Суд постановил, что таким правом он обладал, ибо приобретая землю, он полагался на разрешение, надлежащим образом зарегистрированное в государственном реестре, которое он был вправе считать действительным. Суд указал, что при таких обстоятельствах было бы «ненадлежащим формализмом» полагать, что решение Верховного Суда не образовывало вмешательства в право собственности заявителя. До принятия этого решения заявитель мог правомерно ожидать реализации предлагаемой застройки, и это ожидание должно считаться для целей  статьи 1 Протокола № 1 компонентом собственности на землю как объекта рассматриваемого спора.

 

36.   В решении по делу Ван Марле против Нидерландов[15] Европейский Суд должен был установить, может ли клиентура компании, оказывающей услуги в сфере своей профессиональной деятельности, быть объектом защиты статьи 1 Протокола № 1. Заявители на протяжении нескольких лет оказывали бухгалтерские услуги, пока в 1972 г. не был принят закон, который установил требование, в соответствии с которым им для того, чтобы продолжать свою деятельность, необходимо было зарегистрироваться в Совете по выдаче разрешений. Они подали заявление о регистрации, в которой им было отказано в 1977 г. После собеседования в Совете по апелляциям, куда они подали жалобу на отказ, жалоба была оклонена. Совет посчитал, что их ответы на вопросы во время собеседования были неудовлетворительны и  они не продемонстрировали достаточной профессиональной компетентности. Заявители утверждали, что решение Совета противоречит статье 1 Протокола № 1, поскольку в результате принятия этого решения их доходы от бухгалтерской деятельности и стоимость деловой репутации снизились. Они заявляли, что решение Совета представляло собой вмешательство в право беспрепятственно пользоваться имуществом и частичное лишение имущества без возмещения.

 

37.   Государство утверждало, что у заявителей не было «имущества» в значении статьи 1, но Суд не согласился с этим. Он постановил, что право, на котором они основывались, «может быть уподоблено праву собственности», предусмотренному в статье 1. В ходе своей деятельности заявители создали клиентуру, которая во многих отношениях представляет собой право частного лица и составляет актив и тем самым  «имущество».

 

38.   Отказ в регистрации заявителей радикальным образом повлиял на условия их профессиональной деятельности, и сфера которой сузилась. Их доходы упали, сократилось число клиентов, дело в целом пришло в упадок. Следовательно, вмешательство в их право беспрепятственно пользоваться своим имуществом имело место.

 

39.   Решение Суда по делу Тре Тракторер АБ против Швеции[16] служит другим примером применения статьи 1 Протокола № 1 в отношении экономических интересов, связанных с ведением предпринимательской деятельности. Заявителем по делу выступила шведская компания с ограниченной ответственностью. В 1980 г. она приобрела права управления рестораном «Ле Кардинал». До этого у ресторана имелась лицензия на обслуживание алкогольными напитками. В июле 1983 года, Административный Совет графства принял решение отозвать лицензию, вступившее в силу немедленно после принятия. Компания указала, что в результате ресторан пришлось закрыть прямо на следующий день (хотя этот факт оспаривался представителем государства). Апелляция в вышестоящую административную инстанцию была отклонена, равно как и исковое требование к Правительству о возмещении ущерба, причиненного отзывом лицензии.

 

40.   Заявители обратились с жалобой в Европейский Суд, ссылаясь на статью 6 и на статью 1 Протокола № 1 к Конвенции. Государство утверждало, что лицензия на обслуживание алкогольными напитками не могла представлять собой «имущество» для целей статьи 1. Но Суд, как и Комиссия, счел, что «экономические интересы», связанные с содержанием ресторана, являлись «имуществом» для этих целей. Обладание лицензией было одним из главных условий ведения бизнеса компании-заявителя, и ее отзыв отрицательно сказался на деловой репутации и стоимости ресторана. Такой отзыв представляет собой вмешательство в право беспрепятственно пользоваться своим имуществом.

 

41.   Суд затем изложил три нормы статьи 1. Он заявил, что вмешательство в право собственности в данном случае, каким суровым оно ни было бы, не попадало в сферу действия второго предложения первого параграфа. Компания-заявитель, хотя она больше не могла эксплуатировать «Ле Кардинал» как ресторан, тем не менее сохраняла некоторые экономические интересы, выражавшиеся в передаче помещения и содержавшихся в них материальных ценностей в аренду, которые она в конце концов продала в 1984 году, поэтому не было лишения собственности в значении второй нормы. Отзыв лицензии был мерой контроля над использованием собственности, укладывающейся в рамки второго пункта статьи 1.

 

42.   Такой же подход к интересам предпринимательства как к «имуществу» был реализован Судом в решении по делу Иатридис против Греции. По данному делу г-н К.Н. получил в наследство участок земли, на части которого решил построить кинотеатр под открытым небом (оформив необходимое разрешение). Впоследствии возник спор относительно права собственности на землю, на которой был построен кинотеатр, и государство заявило свое требование на землю. В 1976 г. государство также потребовало от наследников К.Н. уплаты налога на наследство, спор о праве владения землей продолжался, и в 1978 г. наследники К.Н. сдали кинотеатр в аренду заявителю, который отреставрировал его. В 1989 г. власти распорядились выдворить заявителя из владения. Соответствующий ордер был исполнен в принудительном порядке, и кинотеатр был передан местному городскому совету.

 

43.   По вопросу о том, владел ли заявитель каким-либо «имуществом» в значении статьи 1 Протокола № 1, Суд указал, что концепция «имущества», упомянутого в статье 1, имеет автономное значение, которое не ограничивается владением вещественными объектами;  иные права и интересы, образующие активы, также могут считаться «имущественными правами», а тем самым и «имуществом» в значении статьи 1 Протокола № 1.

 

44.   Суд ясно дал понять, что он не может разрешить спор относительно того, кто владеет землей на основе внутреннего права, но отметил, что до того, как заявитель был выдворен из владения, он нес ответственность за эксплуатацию кинотеатра в соответствии с официально действующим  договором аренды В результате  своей деятельности заявитель создал клиентуру, которая образует актив.

 

45.   Суд затем изложил три нормы статьи 1. Поскольку заявитель арендовал помещение, не было ни отчуждения имущества, ни случая осуществления контроля за использованием собственности, но имело место вмешательство в право собственности в значении первой нормы статьи 1.

 

46.   В решении по делу Меллахер против Австрии Суд должен был изучить вопрос о наличии вмешательства в право домовладельца на получение арендной платы, оговоренной в контракте[17]. Заявители на правах совместной собственности имели большой дом в городе Граце,  квартиры в котором сдавали. Система контроля арендной платы за жилье существовала в Австрии со времен первой мировой войны. Но эта система не распространялась на дома, построенные после 1917 г., и на квартиры некоторых категорий. После острых дебатов в 1981 г. был принят новый Закон об арендной плате, внесший повсеместные изменения в систему оплаты жилья. Для заявителей Закон означал резкое снижение арендной платы за жилье по сравнению с той, которую они должны были  бы получать по заключенным на тот момент договорам об аренде жилья. Они подали жалобу, что законодательство нарушило их свободу контракта и право на получение арендной платы в будущем. Существовавшие ставки арендной платы были согласованы в договорах в соответствии со старым законодательством. (Следует отметить, что при рассмотрении заявления № 10741/84 S против Соединенного Королевства[18] Комиссия сочла, что статья 1 Протокола № 1 применима к выгоде по договору с ограничительными условиями и правом на получение ежегодной арендной платы.)

 

47.   В суде не оспаривалось, что снижение арендной платы за жилье, осуществленное на основании Закона 1981 г., образовывало вмешательство в право собственности заявителей как владельцев дома. Заявители утверждали, что произошедшее было de facto отчуждением их собственности (дома) и что во всяком случае они были лишены своего оговоренного в контракте права на получение арендной платы. Суд решил, что в данном случае не было de facto отчуждения собственности, так как не было передачи собственности заявителей, они не были лишены права пользоваться ею, сдавать внаем или продавать. В результате принятия Закона 1981 г., как это признавалось в Суде, они были лишены части дохода от собственности. При данных обстоятельствах дела это могло считаться контролем за использованием собственности.

 

48.   Право на получение пенсии также потенциально может стать объектом защиты по статье 1 Протокола № 1. Этот вопрос был предметом рассмотрения в одном из ранних решений Европейской Комиссии по правам человека по заявлению № 5849/72 Мюллер против Австрии (1975 г.). Долгие годы г-н Мюллер работал слесарем в Австрии и Люксембурге, делая добровольные и обязательные взносы в одну из государственных программ пенсионного обеспечения по старости. В результате действия договора, заключенного между Австрией и Люксембургом, часть его взносов стала учитываться не в счет будущей основной пенсии, а только в счет дополнительной. Это означало, что когда в 1970 г. подошло время выхода г-на Мюллера на пенсию, он не получил пенсии в том размере, на какой рассчитывал. Он утверждал, что исполнение договора  его случае было связано с нарушением его права собственности, гарантированного статьей 1 Протокола № 1.

 

49.   При рассмотрении его доводов Европейская Комиссия четко указала, что право на пенсию по старости не включено как таковое в число прав, предусмотренных Конвенцией. Но Комиссия решила, что обязательные взносы в пенсионный фонд могут создать право собственности, которое может быть затронуто тем, как распределяются средства фонда. Комиссия была также готова принять в качестве предпосылки,  не решая  вопрос по существу, что добровольные пенсионные взносы равным образом могли бы образовать право, гарантируемое статьей 1 Протокола № 1.

 

50.  В результате рассмотрения заявления Комиссия отклонила правопритязания г-на Мюллера на том основании, что статья 1, хотя и могла бы гарантировать право человека на извлечение выгоды, ее нельзя толковать как предоставляющую этому человеку право требовать конкретную сумму. Но решение это важно тем, что показывает, что пенсионные права, основанные на взносах лица в пенсионный фонд, могут подлежать защите по статье 1. Это не означает, разумеется, что статья 1 Протокола № 1 гарантирует право на пенсию или социальное страхование в тех случаях, когда внутреннее законодательство не содержит оснований для такого рода выплат.

 

«Автономная» концепция того, что образует «имущество»

 

51.   Важно помнить, что для приведения в действие статьи 1 Протокола № 1 совсем необязательно, чтобы соответствующий интерес личности признавался бы правом собственности по внутреннему законодательству той или иной страны – концепция «имущества» имеет автономное значение для целей Конвенции.

 

52.   Хорошим примером в этом смысле является решение Суда по делу Тре Тракторер АБ против Швеции[19], в котором Суд признал, что устоявшиеся экономические интересы, связанные с ведением какой-либо предпринимательской деятельности, могут защищаться статьей 1 Протокола № 1.

 

53.   Но для того, чтобы требовать применения по своему делу гарантий статьи 1, лицо должно располагать неким правом по внутреннему законодательству его страны, которое может быть сочтено правом собственности с точки зрения Конвенции. Это иллюстрируется решением Европейской Комиссии по заявлению № 11716/85 С. против Соединенного Королевства (1986 г.), в котором Комиссия установила, что занятие собственности без надлежащего законного права не подлежит защите по статье 1 Протокола № 1.

 

54.   По данному делу женщина долгие годы жила как «муж с женой» с женщиной, которая была нанимателем жилья у местной власти, у заявительницы не было юридического права имущественного найма. Когда ее сожительница – наниматель имущества – скончалась, заявительница обратилась в английский суд с иском о признании за ней как за сожительницей умершей права имущественного найма. Но английский суд постановил, что закон не разрешает этого: только переживший супруг гетеросексуальной супружеской пары мог претендовать на передачу права имущественного найма. Перед Европейской Комиссией  заявительница основывала свои требования преимущественно статьей 8, но ссылалась также на статью 1 Протокола № 1. Комиссия отказала в этом требовании. Она указала, что у заявительницы не имелось права, вытекающего из условий контракта, и тот факт, что она проживала в доме, не означал, что она владела каким-либо «имуществом» в значении статьи 1 Протокола № 1.

 

Отсутствие гарантий права на приобретение собственности в будущем

 

55.   Защита статьи 1 Протокола № 1 распространяется только на те случаи, когда возможно предъявить требования в отношении соответствующей собственности. Статья 1 не охраняет право приобретать собственность.

 

56.   Этот принцип может быть проиллюстрирован решением Суда по делу Маркс против Бельгии[20].  Заявительница и ее малолетняя дочь жаловались на то, что законы Бельгии, регулирующие статус внебрачных детей, образуют вмешательство в их право собственности, предусмотренное статьей 1 Протокола № 1 (в сочетании со статьей 14). Это выразилось в том, что материнство устанавливается лишь официальным актом признания материнства, ограничением права матери распоряжаться имуществом в пользу дочери, равно как и ограничением  права ребенка, рожденного вне брака, наследовать имущество. (В решении Суда по делу Инце против Австрии[21] заявитель, внебрачный ребенок, жаловался на то, что ему не было разрешено вступить во владение фермой, принадлежавшей его матери (как старшему сыну), как он вступил бы, будь он рожден в браке. Он утверждал, что имело место нарушение статьи 1 Протокола № 1,  совместно со ст. 14 Конвенции. Государство ссылалось на решение Суда по делу Маркс, утверждая, что статья 1 Протокола № 1 вообще не имеет отношения к данному спору. Но Суд отверг этот довод, проведя различие между делом маркс и данным делом: первое касалось потенциального права наследования, а второе фактически уже унаследованной доли фермы, и в его заявлении обжаловалось то, что ему запретили наследовать в таком объеме, в каком ему надлежало бы наследовать, будь он ребенком, рожденным в законном браке).

 

57.   Европейский Суд постановил в деле Маркс, что статья 1 Протокола № 1 вообще не применима к дочери       г-жи Маркс, отметив, что эта статья просто провозглашает право любого лица беспрепятственно пользоваться «своим» имуществом, и, следовательно, она применима только в отношении уже существующего имущества лица и не гарантирует права на приобретение имущества путем наследования по закону или прижизненному распоряжению.

 

58.   Такой же принцип был применен при принятии решения по заявлению № 8410/78 X. против Федеративной Республики Германия (1979 г.). Заявитель работал нотариусом. Германское законодательство возлагало на него обязанность снижать ставку оплаты своих услуг при составлении нотариальных документов для некоторых категорий клиентов, таких как университеты, церкви и иные некоммерческие организации. Сумма скидки достигала 80% от ставок оплаты услуг, которые он был вправе назначать в соответствии с ранее действовавшими нормативными актами относительно ставок вознаграждения нотариусам. Он заявил требование со ссылкой inter alia на статью 1 Протокола № 1. Европейская Комиссия  отказала в жалобе, отметив, что требование нотариуса касательно ставок оплаты услуг могло бы считаться имуществом, если бы требование возникло в связи с конкретным вопросом, на основании реально предоставленных услуг и существующих нормативных актов, регламентирующих ставки нотариусов. Ожидание, что нормативные акты, регламентирующие ставки нотариусов, не изменятся, не может считаться правом собственности.

 

 

Собственность юридических лиц

 

59.   Защитой статьи 1 Протокола № 1 могут пользоваться не только физические лица – на корпоративные образования также распространяются гарантии права собственности. Это ясно из формулировки статьи 1, которая упоминает «каждое физическое или юридическое лицо» (курсив автора). 

 

60.   Из этого следует, что компании могут предъявлять свои требования в связи с вмешательством в их право собственности. Но акционеры по общему правилу не вправе предъявлять претензии, относительно ущерба, который причинен компании. «Нарушение целостности корпоративного одеяния» может быть допущено только в исключительных случаях, например, когда компания не в состоянии заявить требования через свои органы или ликвидаторов.

 

61.   Этот принцип иллюстрируется решением Суда по делу Агротексим против Греции.[22]  Заявители -  компании, владевшие акциями пивоваренного предприятия в Афинах, правление которого с целью решить определенные финансовые проблемы, было намерено застроить для эксплуатации две свои территории. Но Совет Афин принял меры, направленные на отчуждение земли. Затем началась ликвидация пивоваренного предприятие. Акционеры-заявители обратились в Европейскую Комиссию с жалобой на то, что меры по отчуждению предпринимались в нарушение статьи 1 Протокола № 1.

 

62.   Предварительная позиция государства состояла в том, что заявители как акционеры компании не были жертвами какого-либо нарушения права собственности. Комиссия признала, что они могли быть жертвами, с учетом того факта, что вмешательство в права пивоваренного предприятия привело к снижению стоимости его акций и стоимости совокупного участия акционеров. Но Суд не согласился с этим. Он высказался против  идеи, что акционер вообще может предъявлять требования в связи с нарушениями прав собственности компании. Разногласия между акционерами и правлением компании или между самими акционерами – явление частое. Если следовать позиции Комиссии, то возникает риск (ввиду противоречия интересов) создания трудностей при определении того, кто имеет право требования. Такая позиция создала бы также действительные проблемы в решении вопроса об исчерпанности внутригосударственных средств правовой защиты, поскольку в государствах-участниках Конвенции акционеры обычно не располагают правом предъявлять исковые требования при нарушении прав компании.

 

63.   Суд постановил, что «нарушение целостности корпоративного одеяния» – или игнорирование статуса компании как юридического лица – юридически оправдывается только в исключительных обстоятельствах, в частности, когда четко установлено, что компания не может заявить правопритязания через органы, учрежденные на основании устава корпорации, или – в случае ликвидации компании – через органы ликвидации. По данному делу не существовало юридических препятствий для заявления требований и никто не предъявлял претензий в части ненадлежащего исполнения своих функций правлением и ликвидационными органами.  Требования заявителей, основанные на такой предварительной позиции, были отклонены. Решение Суда по делу Агротексим против Греции отличается от некоторых решений Комиссии, принятых ранее, в части,  касающейся возможности признания акционера, владеющего существенным большинством акций, жертвой ущерба, причиненного компании, в контексте статьи 1 Протокола № 1.

 

 ТРИ НОРМЫ

 

64.   Европейский Суд  подошел к анализу статьи 1 Протокола № 1 как содержащей три четких нормы. подход такого рода впервые был предложен в решении Суда по делу Спорронг и Лоннрот против Швеции, и был подтвержден неоднократно в последующих решениях Суда.  Этими тремя нормами являются:

(1)                 принцип беспрепятственного пользования своим имуществом (первое предложение первого пункта);

(2)                 лишение имущества (второе предложение первого пункта);

(3)                 контроль за использованием собственности (второй пункт).

 

65. Вначале рассмотрим вторую и третью нормы, а затем первую.

 

Вторая норма

 

66.   Для того чтобы решить, имело ли место лишение собственности в значении второй нормы, необходимо исследовать не только, имело ли место отчуждение или передача собственности по формальным признакам[23], но также реальные обстоятельства данной ситуации для установления, имело ли место изъятие собственности de facto.

 

67.   О необходимости такой оценки было четко заявлено в решении Суда по делу Спорронг и Лоннрот против Швеции, которое касалось издания разрешений на отчуждение и запрещения на строительство на участках земли в Стокгольме; Суд в решении отметил:

«Поскольку реального отчуждения, то есть передачи собственности, не было, Суд считает, что он должен рассмотреть конкретные обстоятельства обжалуемой ситуации … Поскольку Конвенция имеет своей целью гарантировать права, которые являются «реальными и эффективными» … следует установить, действительно ли ситуация была равносильна отчуждению de facto, как утверждали заявители».[24] (п. 63) В решении по этому делу, Суд отверг тот аргумент, что вторая норма статьи 1 Протокола № 1 применима, поскольку не было юридического лишения собственности и отчуждения de facto, по той причине, что заявители реально сумели продать свою собственность, хотя это было труднее сделать ввиду обжалуемых мер.

           

68.   Такой подход к вопросу о том, что образует изъятие собственности, совпадает с подходом, принятым в обычном международном праве: «...меры, предпринимаемые государством, могут представлять собой вмешательство в право собственности в такой степени, что это право становятся настолько бесполезным, что  оно должно считаться отчужденными, хотя государство даже не намеревается отчуждать его, и правовой титул на собственность формально сохраняется за первоначальным владельцем»[25].

 

69.   Ярким примером ограничительных мер, образующих отчуждение собственности de facto, являются обстоятельства дела Папамихалопулос против Греции[26]. Заявители были владельцами больших участков ценной земли, которая включала пляжный участок. В 1963 г. заявители получили от греческого ведомства по делам туризма разрешение на строительство гостиничного комплекса на территории этого участка. Но затем власть в Греции перешла к военной диктатуре, и в августе 1967 г. земля заявителей (включая пляжный участок) была передана Военно-морским силам. Заявители пытались возвратить землю, но их попытки были безуспешными. Военно-морские силы построили на этом участке военно-морскую базу и курорт для отдыха морских офицеров.

 

70.   Несмотря на ряд судебных обращений заявителей и некоторые заявления государства о том, что заявителям надлежит получить другую землю в порядке замены, к началу 90-х годов никакого удовлетворения своих правопритязаний заявители не получили, и тогда обратились в Комиссию в Страсбурге.

 

71.   Когда было начато слушание Суд прежде всего отметил, что вмешательство в право собственности следует считать длящимся нарушением, продолжающимся с 1967 г. Суд отметил, что вмешательство в данном случае было совершено не с целью осуществления контроля за использованием собственности, и поэтому третья норма статьи 1 не применима. Что же касается второй нормы, то землю никогда формально не отчуждали в том смысле, что титул на нее передан не был. Но поскольку Конвенцию создавали с целью оградить права, которые являются «реальными и эффективными», следовало установить, действительно ли обжалуемая ситуация была равносильна отчуждению de facto.

 

72.   Суд отметил, что Фонд Военно-морских сил действительно физически отобрал у заявителей их собственность и вел строительство на этой земле. С тех пор заявители не могли ни пользоваться своей собственностью, ни продать ее, ни завещать, ни заложить или подарить. Суд постановил, что полная утрата возможности распоряжаться землей в совокупности с неудачей предпринятых попыток исправить ситуацию повлекли за собой достаточно серьезные последствия для заявителей, подвергшихся экспроприации de facto. Установив отчуждение de facto, Суд не стал вдаваться в вопрос, преследовало ли отчуждение законную цель и было ли оно соразмерным. Суд просто заявил, что отчуждение de facto «несовместимо с правом заявителей беспрепятственно пользоваться своим имуществом», предположительно из-за того, что им не была выплачена компенсация или не обеспечена иная защита их права.

 

73.   Этот принцип был применен также в решении по делу Брумареску против Румынии[27], в котором Европейский Суд  подтвердил, что при установлении факта  лишения имущества в значении второй нормы необходимо проверить, что скрывается за предлагаемой версией, и исследовать реальные обстоятельства обжалуемой ситуации.

 

74.   По этому делу родители заявителя построили дом в Бухаресте в 1939 г. В 1950 г. дом был национализирован на основе законодательного декрета. В 1974 г. дом был продан государством двум братьям, которые до того жили в одной из квартир дома как наниматели. В 1993 г. заявитель возбудил исковое производство в румынском суде с целью добиться признания национализации недействительной, поскольку на его родителей распространялось исключение из норм декрета ввиду того, что они были безработными. Суд первой инстанции согласился с этими доводами и отдал распоряжение административным властям передать дом заявителю, который перебрался жить в дом и уплатил полагающийся земельный налог.

 

75.   Генеральный прокурор, выступая от имени братьев, которым ранее была передана собственность, представил от их имени заявление в Верховный Суд, который отменил решение суда первой инстанции и постановил, что заявитель не имел титула на дом и что он должен быть возвращен братьям.

 

76.   Европейский Суд прежде всего указал, что у заявителя было имущество в форме решения суда первой инстанции о том, что национализация собственности была неправомерной. Затем он установил, что решение Верховного Суда представляло собой вмешательство в право, признанное решением суда первой инстанции.

 

77.   Суд применил принцип, в соответствии с которым необходимо проверять, действительно ли заявитель был лишен своего имущества, и постановил, что был, то есть применил вторую норму. Суд отметил, что заявитель не мог более пользоваться домом. Что касается вопроса, могло ли быть юридически оправдано вмешательство в право собственности, Суд указал, что государство не выдвинуло никаких оправданий своих действий интересами общества.  Он также отметил, что заявитель был лишен дома в течение четырех лет без какого-либо возмещения, отражающего реальную рыночную стоимость собственности.  Суд по данному делу признал имуществом заявителя решение румынского суда первой инстанции, не указав, что заявителю принадлежит титул на дом, обозначив статус самого дома как имущество. Возможно, такой подход объясним тем, что Суд не пожелал выглядеть как разбирающимся в подробностях основания решения Верховного Суда Румынии.

 

78.   Таким образом, вопрос о том, имеет ли место отчуждение de facto, в отсутствие формальной передачи права собственности, решается на основании совокупности фактов и степени реализации обжалуемых действий.

 

Третья норма

 

79.   Третья норма (второй пункт статьи 1 Протокола № 1) применяется, когда вмешательство в право собственности является умышленным или выступает частью законодательной схемы, цель которой – контроль за использованием собственности.

 

80.   К примерам применения третьей нормы относятся решения по делам Спорронг и Лоннрот против Швеции (относительно запрещения строительства на земельном участке), Компания «Пайн Велли девелопментс Лтд.» против Ирландии (относительно контроля за планированием застройки земли) и Меллахер против Австрии (относительно контроля за арендуемой собственностью).

 

 

81.   Меры обеспечения уплаты налогов или иных взносов либо штрафов также должны рассматриваться в контексте второго пункта статьи 1 Протокола № 1. Ярким примером применения этой нормы является решение Суда по делу Газус Досьер унд Фордетекник ГмбХ против Нидерландов[28]. Германская компания поставляла товары голландской компании на условии сохранения титула на товары до поступления платежа. До поступления платежа поставщику товары были арестованы голландскими налоговыми властями в уплату задолженности по налогам, числившейся за голландским получателем товаров. Германский поставщик утверждал, что арест товаров голландскими властями представлял собой нарушение права собственности  по статье 1 Протокола № 1. Европейский Суд постановил, что данное дело относится к категории, рассматриваемой в контексте третьей нормы статьи 1 на том основании, что арест товаров является частью системы мер государства по обеспечению сбора налогов.

 

Первая норма

 

82.   Первая норма статьи 1 Протокола № 1 может быть названа «всеохватывающей», применимая там, где не могут быть применены две другие нормы. Она используется в тех случаях, когда предпринимаемая государством мера приводит к вмешательству в пользование имуществом, но не является по природе изъятием имуществом и не нацелена на установление контроля за использованием собственности.

 

83.   Первая норма, как постановил Суд, применяется в отношении разрешений на отчуждение, которые были выданы в отношении собственности заявителей по делу Спорронг и Лоннрот против Швеции. Другой пример применение первой нормы – решение по делу Греческие нефтеперерабатывающие заводы «Стрэн» против Греции[29], в котором в результате принятого законодательства арбитражное решение, вынесенное в пользу заявителя, было признано недействительным и не подлежащим исполнению Это законодательство оценивалось с точки зрения первой нормы статьи 1.

 

Значение анализа с точки зрения трех норм

 

84.   При рассмотрении вопроса, имело ли место нарушение статьи 1 Протокола № 1, прежде всего необходимо установить, имеется ли у заявителя право собственности или имущество в значении статьи 1. Далее необходимо исследовать, имело ли место вмешательство в право такой собственности, и затем определить природу вмешательства (то есть решить вопрос, какая из трех норм в данном случае применима).

 

85.   Следует помнить, что Европейский Суд неоднократно подчеркивал, что данные три нормы взаимосвязаны: вторая и третья нормы относятся к частным формам вмешательства в право беспрепятственного пользования имуществом и должны толковаться в свете общего принципа, содержащегося в первом предложении. Например, в п. 42 решения Суда по делу Меллахер против Австрии, предметом рассмотрения было законодательство о контроле за арендной платой за жилье.

 

86.   В решении по делу Бейелер против Италии[30] Суд подчеркнул, что второе предложение статьи 1 является  частным примером вмешательства в право беспрепятственного пользования имуществом, как оно гарантировано общей нормой, содержащейся  в первом предложении.

 

87.   Это дело было связано с картиной Ван Гога, и фактические обстоятельства данного дела были весьма сложными. Спор касался вопроса, являлся ли заявитель владельцем картины. Картина была приобретена государством по праву преимущественной покупки ввиду ее исторической и художественной ценности.  Суд установил, что заявитель должен считаться владельцем имуществом по смыслу статьи 1 Протокола № 1, так как он фактическим им являлся на протяжении длительного времени. Но Суд не признал, что заявитель –фактический собственником картины.

 

88.   Суд, исследовал природу вмешательства в имущество заявителя, констатировал, что «сложность фактических и юридических обстоятельств дела не дает возможности точно отнести его в конкретную категорию» (п. 106).  Заявитель утверждал, что должна быть применена вторая норма. Но отметив, что ситуация, предусмотренная во втором предложении, представляла собой лишь частную форму вмешательства в право беспрепятственного пользования имуществом, как оно гарантировано общим правилом первого предложения статьи 1, Суд принял решение о том, что он должен изучить обжалуемую ситуацию в свете этой общей нормы. Изучив фактические обстоятельства дела, Суд счел, [31] что заявитель был вынужден нести «индивидуальное и чрезмерное бремя» и признал  нарушение статьи 1 Протокола № 1.

 

Обоснование вмешательства

в право собственности

 

Интересы общества или общие интересы

 

89.   Любое вмешательство в право собственности может быть оправдано, только если оно осуществляется в интересах общества или в общих интересах. Требование о том, что какое-либо изъятие (или лишение собственности) должно осуществляться в интересах «общества», упомянуто во втором предложении статьи 1 Протокола № 1.  Третья норма также упоминает «общие» интересы. Но любая форма вмешательства в право собственности, вне зависимости от того, какая норма распространяется на нее, должна отвечать требованию о наличии законной цели – интересов общества (или общих интересов).

 

90.   Одно из вышеупомянутых решений, по которому изучался вопрос о применимости этого требования, -  Джеймс против Соединенного Королевства.[32] Заявители по данному делу были попечителями владения герцога Вестминстерского, которое включало 2000 домов в весьма престижном районе Лондона. Заявители жаловались на то, что владение значительно потеряло в стоимости в результате применения закона, а именно Акта 1967 г. о реформе системы владения на правах аренды, который предоставил арендаторам жилья по долгосрочным контрактам (нанимателям) право выкупать недвижимость  в собственность по ценам ниже рыночных. Акт 1967 г. распространялся только на арендаторов жилья по долгосрочным контрактам, то есть на договоры об аренде жилья на срок  свыше 21 года, право на которые предоставлялось по низким ставкам арендной платы. В результате этого, попечители владения герцога Вестминстерского были вынуждены продать право на владение примерно 80 арендаторам в Лондоне, которые прибегли к своему праву покупки или «преобразования права аренды», по ставкам, предусмотренным Актом 1967 г. Разница от продажи жилья такого рода составила два с лишним миллиона фунта стерлингов по сравнению с рыночной стоимостью.

 

91.   При изучении жалобы в контексте статьи 1 Протокола № 1, Европейский Суд вначале обратился к анализу статьи, основанному на концепции трех норм, предложенному в решении по делу Спорронг и Лоннрот против Швеции. Суд счел, что заявители были лишены собственности в значении второй нормы (хотя в данном случае собственность была передана не государству, а другим частным лицам).

 

92.   По вопросу о том, могло ли изъятие собственности считаться обоснованным государством, заявители утверждали, что соответствующее законодательство не могло быть принято в интересах общества, поскольку изъятое имущество не было отчуждено в интересах общества в целом. Заявители настаивали на том, что передача собственности от одного лица другому не могла считаться в принципе произведенной «в интересах общества». Но Суд не согласился с таким доводом и постановил, что принудительная передача собственности от одного частного лица другому может отвечать законной цели в интересах общества.

 

93.   Суд добавил при этом, что к изъятию собственности во исполнение политики, направленной на укрепление социальной справедливости в обществе, можно на полных основаниях относиться как к осуществляемой в интересах общества. Решая вопрос таким образом, Суд признал, что он не следует подходу, принятому во внутреннем законодательстве ряда государств-участников Конвенции в отношении отчуждения собственности.

 

94.   Суд сослался на важный и часто цитируемый принцип  «свободы усмотрения» государства. (Доктрина «свободы усмотрения»  применяется в отношении других положений Конвенции. В решении Суда по делу Хэндисайд против Соединенного Королевства [33], в котором Суд отметил, что «…механизм защиты прав человека, созданный Конвенцией, является вспомогательным по отношению к национальным системам гарантий прав человека. Конвенция оставляет каждому договаривающемуся государству в первую очередь задачу гарантирования прав и свобод, в ней запечатленных. Институты, ею созданные, вносят свой вклад в реализацию этой задачи, и их приводят в действие только посредством производства в связи с возникшим спором и только после того, как были исчерпаны все внутригосударственные судебные процедуры»). Это заявление и по сей день создает основу, наряду с dicta решения по делу Спорронг и Лоннрот против Швеции[34], для определения, что есть обоснованное вмешательство в право собственности:

«Национальные власти – ввиду своего прямого знания условий жизни общества и его потребностей – в принципе имеют больше преимуществ, чем международный судья, в оценке того, что есть «в интересах общества». В соответствии с системой охраны прав человека, созданной Конвенцией, именно национальные власти должны первоначально оценить, имеется ли проблема, вызывающая озабоченность общества и требующая принятия мер, направленных на лишение собственности, и установления порядка судебной защиты… Здесь, как и в других сферах, на которые распространяются гарантии Конвенции, национальные власти соответственно могут действовать в рамках своего усмотрения.

Более того, понятие «интересов общества» неизбежно широко. В частности, как заметила Комиссия, решение о приведении в действие законов, отчуждающих собственность, всегда принимается с учетом политических, экономических и социальных вопросов, мнения по которым во всяком демократическом обществе могут широко различаться. Суд, находя естественным, что рамки усмотрения, предоставляемые законодательному органу при осуществлении им социально-экономической политики, должны быть достаточно широкими, всегда согласится с суждением законодательного органа по поводу того, что есть «в интересах общества», если только такое суждение со всей очевидностью не имеет под собой разумного основания. Иными словами, хотя Суд не может заменить собственную оценку оценкой национальных властей, он обязан проверить оспариваемые меры на предмет соответствия статье 1 Протокола № 1 и, осуществляя такую проверку, провести исследование фактических обстоятельств, со ссылкой на которые действовали национальные власти (п. 46) (выделено автором).

 

95.   Суд  признал, что цель Акта 1967 года о реформе системы владения на правах аренды – достижение большей социальной справедливости в сфере распределения – законна, и осуществляется в интересах общества.

 

96.   Суд затем сослался на требование соразмерности, процитировав решение по делу Спорронг и Лоннрот против Швеции и стандарт надлежащего равновесия между требованиями общих интересов общества и требованиями защиты основных прав личности. Заявители полагались на то обстоятельство, что другие государства-участники Конвенции не имели на вооружении подобные драконовские меры. Они утверждали,  чтобы быть соразмерной, мера должна быть необходимой в том смысле, что альтернативы ей не существует.  Но Суд отверг эту позицию: Суд не вправе решать, был ли Акт 1967 года о реформе системы владения на правах аренды наилучшим решением проблемы.

 

97.   Суд также рассмотрел вопрос о возмещении и согласился с выводом Комиссии о том, что с1, хотя она и не содержит норм на этот счет, в целом требует выплаты компенсации за изъятие собственности. Суд заметил, что в правовых системах договаривающихся государств изъятие собственности  без выплаты компенсации считается обоснованным только при исключительных обстоятельствах; в противном случае право собственности будет в основном «иллюзорным и неэффективным». Что же касается стандарта возмещения, Суд заявил, что изъятие собственности без выплаты компенсации в размере, в разумной степени соотносимом с ее стоимостью, будет считаться несоразмерной мерой. Но статья 1 не гарантирует права на полную компенсацию при любых обстоятельствах: «законные цели в “интересах общества”, такие как преследуемые при проведении экономической реформы или при мероприятиях, нацеленных на достижение большей социальной справедливости, могут обосновывать возмещение в размерах меньших, чем полная рыночная стоимость»[35].

 

98.   Суд счел, что по данному делу был установлен требуемый справедливый баланс, хотя владение герцога Вестминстерского не получило полную рыночную стоимость в результате передачи права собственности арендаторам. Суд отметил, что арендатор выплатил примерную стоимость  земельного участка, но ничего - за строения на участке. Это явно было к выгоде арендаторов. Хотя денежные средства, выплаченные арендаторами (или их предшественниками) за аренду (сумма капитала), и потраченные за годы аренды на ремонт, содержание и усовершенствования, по существу выплатили стоимость собственности. Соответственно нарушения статьи 1 Протокола № 1 не было.

 

99.  Решение по делу Джеймс против Соединенного Королевства иллюстрирует «широкие рамки усмотрения», которыми страсбургские органы готовы были наделить национальные власти при оценке как соответствия вмешательства в право собственности той или иной законной цели в интересах общества, так и соразмерности. Это решение также дает понять, что Суд играет определенную роль в исследовании фактических обстоятельств дела и оценке, не переступило ли государство рамки своего усмотрения.  Европейский Суд в последние годы по многим делам находил, что государства переступали рамки усмотрения.

 

100.            Более свежий пример - решение по делу Сколло против Италии[36]. Заявитель в июне 1982 г. в Риме приобрел квартиру, которая была занята жильцом-арендатором жилого помещения. В марте 1983 г. заявитель потребовал через суд выселения жильца на тех основаниях inter alia, что он (заявитель) имел 71-процентную степень инвалидности, был безработным, болел диабетом и нуждался в квартире, а жилец прекратил внесение арендной платы. В апреле 1983 г. магистрат выдал ордер о выселении жильца. Однако в соответствии с политикой итальянского правительства, направленной на приостановление действия, или затруднение исполнения ордеров о выселении арендаторов жилых помещений, исполнение данного ордера приостанавливали четыре раза на основании законодательного декрета. В конце концов жилец выехал из квартиры добровольно в январе 1995 года, одиннадцать лет и десять месяцев спустя после того, как заявитель впервые возбудил производство о его выселении.

 

101.            Заявитель подал жалобу о нарушении его права собственности. Европейский Суд прежде всего рассмотрел вопрос о применимости трех норм статьи 1. Суд отметил, что в данном случае не было ни передачи собственности, ни – вопреки утверждениям заявителя – отчуждения собственности de facto. На протяжении всего времени у заявителя была возможность отчуждения собственности, и он получал арендную плату – в полном объеме до октября 1987 г. и частично в период между ноябрем 1987 г. и февралем 1990 г. Поскольку оспариваемые государственные меры означали, что квартиросъемщик продолжал занимать жилплощадь, то эти меры, несомненно, равносильны контролю за использованием имущества. Соответственно второй пункт статьи 1 Протокола № 1 применим.

 

102.            Суд сослался на тот факт, что второй пункт статьи 1 сохраняет за государством право принимать такие законы, какие оно сочтет необходимыми для установления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами. Такие законы, отметил Суд, наиболее часто принимаются в сфере обеспечения граждан жильем, центральной в современном обществе для социально-экономической политики государства. Для реализации этой политики законодательный орган должен пользоваться усмотрением в широких рамках как в смысле определения проблемы, вызывающей озабоченность общества и требующей принятия мер контроля, так и выбора детальных предписаний с целью воплощения таких мер. Суд  согласился[37] с суждением законодательного органа по поводу того, что есть общие интересы, если только не будет очевидно неразумным.

 

103.            Заявитель утверждал, что соответствующие законодательные меры не имели под собой законной цели. По сути дела государство не имело на вооружении эффективной политики в сфере распределения жилья, и лишило его права распоряжаться собственной квартирой, поскольку защите подлежали только интересы жильца-арендатора. Государство не было вправе, как указывал заявитель, обосновывать чрезвычайное законодательство, прибегая к ссылке на общие интересы.

 

104.            Суд, однако, отметил, что законодательные нормы, приостанавливавшие действие ордеров о выселении в период 1984-1988 гг., были продиктованы необходимостью разрешить проблему огромного числа договоров аренды жилья, срок действия которых истек в 1982-1983 гг., и озабоченностью дать возможность жильцам, договоры аренды жилья которых истекли, приискать приемлемое новое жилье либо получить жилье, субсидированное государством. Исполнение всех ордеров о выселении, по мнению Суда, привело бы к заметной социальной напряженности и представило бы угрозу общественному порядку. Посему обжалуемые законодательные положения преследовали законную цель в общих интересах в соответствии с требованиями статьи 1  Протокола № 1.

 

105.            Обратившись к требовании о соразмерности, Суд отметил, что всякое вмешательство в право собственности должно обеспечивать разумное равновесие и что должна быть разумная соразмерность между используемыми средствами и той целью, на которую направлена любая мера, лишающая лицо собственности[38].

 

106.            Заявитель утверждал, что обжалуемое вмешательство в право собственности было несоразмерным. Он подчеркивал, что владея небольшой собственностью,  хотел занять собственную квартиру, чтобы жить там вместе с семьей. Он указал, что вынужден был влезть в долги, чтобы приобрести новую квартиру. Государство со своей стороны выдвинуло аргумент о том, что в то время в Италии имела место исключительная нехватка жилья.

 

107.            Суд отметил, что нехватка жилья - почти повсеместная проблема современного общества. Для того чтобы определить, были ли предпринимавшиеся меры соразмерны целям, на которые они были направлены, – защиту интересов жильцов с низкими доходами и предотвращение любой угрозы общественному порядку, – Суду требовалось установить, были ли действия в отношении жильца-арендатора  такими, что требуемое справедливое равновесие обеспечивалось. Заявитель четко уведомил власти о том, что нуждается в квартире, что у него не было работы и что он был инвалидом. властями абсолютно ничего не было предпринято в ответ. Заявитель не смог вернуть свою собственность, пока жилец не покинул квартиру добровольно, хотя условия, необходимые для исполнения ордера о выселении в период, когда исполнение было приостановлено, были соблюдены. Заявитель был вынужден приобрести другую квартиру и возбудить иск по поводу взимания арендной платы за жилье. С учетом всего вместе взятого ограничения, возложенные на использование заявителем своей квартиры, были равносильны нарушению требования соразмерности и нарушению статьи 1 Протокола № 1.

 

108.            Таким образом, решение Суда по делу Сколло против Италии  представляет собой пример неудачной аргументации того, что обжалуемые меры не отвечали законной цели в интересах общества, но при этом заявитель добился успеха, что, хотя цель ограничения была законной, но избранные средства ее достижения были несоразмерны. Другой пример - это решение Суда по делу Бывший Король Греции и другие против Греции. Заявители, однако, добились успеха, отстаивая  позицию, что изъятие всей их собственности в Греции без какой-либо выплаты возмещения было несоразмерным, и Суд соответственно установил нарушение статьи 1 Протокола № 1.

 

 

Соразмерность

 

109.            Чтобы вмешательство в право собственности считалось допустимым, оно должно не только служить законной цели в интересах общества, но отвечать требованию разумной соразмерности между используемыми средствами и целью, на которую направлена любая мера, лишающая лицо собственности. Разумное равновесие должно сохраняться между общими интересами и требованиями охраны основных прав личности при том, что поиски сохранения равновесия в целом присущи всей Конвенции. Это главный вопрос так или иначе фигурирующий в большинстве дел.

 

110.            Яркий пример применения стандарта соразмерности - решение Суда по делу АГОСИ против Соединенного Королевства [39]. Заявителем по делу была германская компания АГОСИ, занятая переплавкой металлов, а также занимавшаяся торговлей золотыми и серебряными монетами. Однажды в воскресенье днем некие г-н X и г-н Y пришли на фабрику компании в Германии и пожелали немедленно приобрести 1500 крюгеррэндов, золотых монет, выпускавшихся в Южной Африке. Стоимость монет составляла 120 000 английских фунтов стерлингов. Сделка купли-продажи состоялась, и монеты были погружены в автомобиль с британскими номерными знаками. Платеж был принят в форме чека, выписанного на один из английских банков. Компания АГОСИ пыталась обналичить чек, но он не был признан обеспеченным.  Контракт о сделке купли-продажи содержал условие, что право владения монетами сохраняется за АГОСИ, пока полностью не осуществлен платеж.

 

111.            Тем временем покупатели попытались ввезти монеты в Соединенное Королевство, спрятав их в автомобиле в запасной покрышке. Но монеты были обнаружены и изъяты таможенными властями Соединенного Королевства. Несколькими месяцами ранее ввоз золотых монет в страну был запрещен государственным секретарем по делам торговли и промышленности. Г-н X и г-н Y были привлечены к уголовной ответственности за мошенническое уклонение от выполнения запрета на ввоз золотых монет (контрабанду).

 

112.            Компания АГОСИ вскоре потребовала возврата ей монет на том основании, что оставалась законным  владельцем, поскольку не получила платеж за покупку монет. Таможенные власти отказались возвратить монеты, хотя г-н X и г-н Y были осужден уголовным судом.  Компания безрезультатно обращалась в английский суд с иском о возврате монет.

 

113.            В Европейском Суде  компания АГОСИ обжаловала  inter alia отказ таможенных властей. Компания утверждала, что была законным владельцем монет, не виновным в каких-либо правонарушениях, и ей не было предоставлено надлежащей возможности представить дело на рассмотрение английских судов. Страсбургский Суд отметил, что удержание (конфискация) монет явно равносильна вмешательству в право пользования имуществом в значении первого предложения статьи 1: этот факт оспаривать нельзя. Но Суд затем должен был определить, было ли применимым здесь второе предложение первого пункта или второй пункт. Запрет на ввоз золотых монет явно образовывал форму контроля за использованием собственности. Изъятие и конфискация монет были мерами во исполнение этого запрета. Конфискация монет, разумеется, была связана с лишением собственности, но при данных обстоятельствах лишение собственности было составляющим элементом процедуры контроля за использованием в Соединенном Королевстве золотых крюгеррэндов. Соответственно третья норма, о контроле за использованием собственности, была здесь применима.

 

114.            Что касается обоснованности мер, запрет на ввоз крюгеррэндов несомненно был совместим со статьей 1 Протокола № 1. Он преследовал законную цель в интересах общества. Но необходимо было также рассмотреть, существовала ли разумная соразмерность между используемыми средствами и той целью, на которую направлена любая мера, лишающая лицо собственности. Суду надо было определить, сохранено ли было требуемое справедливое равновесие. Суд отметил, что «рамки усмотрения, предоставляемые государству при выборе им средств исполнения мер, и установления соответствия последствий исполнения мер общим интересам с целью достижения цели обжалуемого закона, достаточно широки» (п. 52).

 

 

115.            В соответствии с общими принципами права, признанными во всех государствах-участниках, контрабандные товары могут быть, как правило, объектом конфискации. Но компания АГОСИ утверждала (и Комиссия с этим согласилась), что такая мера неприменима в случаях, когда владелец конфискованной собственности «невиновен». Поддержание справедливого равновесия зависит от многих факторов, и действия владельца собственности (в отношении контрабанды), включая степень проявленных им небрежности или предосторожности, являются одним из элементов в совокупности обстоятельств, которые должны приниматься во внимание. (Так, в договаривающихся государствах не существовало общей практики относительно необходимости признания небрежности для конфискации.)

 

116.            Хотя это прямо и не упомянуто в статье 1, Суду требовалось изучить, способствовали ли применимые процедуры разумному рассмотрению степени небрежности или предосторожности, проявленной заявителем, а также проверить, позволили ли примененные процедуры компании разумную возможность представить дело  на рассмотрение компетентных властей. Суд изучил английскую процедуру судебного надзора и нашел, что она удовлетворяет требованиям статьи 1 Протокола № 1. Соответственно нарушения права собственности компании АГОСИ не было.

 

117.            Другим примером использования принципа соразмерности и доктрины широкого усмотрения, является решение Суда по делу Меллахер против Австрии[40]. Это дело касалось домовладельцев квартала квартир, которые утверждали, что австрийское законодательство о контроле за квартирной платой при найме жилья противоречило статье 1 Протокола № 1, поскольку  вмешивалось в их договорные права о взимании платы за жилье. Суд постановил, что статья 1 была применима, и  вмешательство в право заявителей на собственность в значении второй нормы - контроль за использованием собственности, имело место.

 

118.            Что касается обоснованности мер, заявители утверждали, что Закон 1981 г. об арендной плате не преследовал законной цели. Они утверждали, что закон имел в виду не установление социальной справедливости, а перераспределение собственности. Соглашаясь, что в принципе такое возможно, они утверждали, что не существовало проблемы, которая требовала бы  вмешательства государства. Экономический бум, переживавшийся тогда в Австрии, согласно статистическим данным, давал возможность приобретения  жилья доступным людям, и утверждали, что Закон 1981 года не имел поддержки двух из трех политических партий, представлявших большинство населения страны.  Закон представлял собой меру, предпринятую правительством социалистов с целью удовлетворить интересы отдельной части электората. Таким образом, это не была мера предпринимаемая в общих интересах.

 

119.            Европейский Суд изучил пояснительную записку, представленную правительством в австрийский парламент при внесении проекта указанного закона. В ней упоминалась необходимость уменьшить разницу между арендной платой за жилье, вносимой за равноценные квартиры. Закон имел целью сделать жилье более доступным по умеренным ценам. Суд нашел, что такого рода объяснения не могли быть охарактеризованы как явно необоснованные и преследовал законную цель в общих интересах.

 

120.            Что касается требования соразмерности, то Суд подтвердил необходимость применения стандарта  справедливого равновесия. Заявители утверждали, что данный Закон представлял собой статутную форму склонения к невыполнению правомерно заключенных договоров, и потому нарушал свободу договора. Суд пришел к выводу, однако, что законодательный орган должен свободно предпринимать меры, влияющие на дальнейшее исполнение ранее заключенных договоров, для достижения целей принятого курса, в том числе в вопросах законодательства, направленного на решение социальных проблем, и в особенности в сфере контроля за арендной платой за жилье. Возможное наличие альтернативных решений проблемы само по себе не служит основанием для признания оспариваемого законодательства необоснованным. При условии, что законодательный орган оставался в рамках предоставленного ему усмотрения, Суд не вправе указывать, что законодательство представляло собой наилучшее решение проблемы или что усмотрение законодателя должно было быть приложено в ином направлении.

 

121.            Заявители указывали, что в результате действия Закона 1981 г. взимаемая ими арендная плата за жилье снизилась на 80% в двух случаях и на 22% – в других. Комиссия сочла степень вмешательства в право собственности необоснованной. Государство же утверждало, что даже при сниженных ставках арендной платы, плата за жилье была разумно сравнима с платой, которую можно было назначить за аренду жилья в других зданиях. Суд нашел, что требуемое справедливое равновесие было обеспечено. Он принял во внимание inter alia что владельцы по-прежнему могли относить различные расходы, такие как страхование жилища, на счет жильцов и требовать от них уплаты взносы на текущий ремонт. В Законе содержались также временные положения, которые позволяли владельцам взимать арендную плату по существующим договорам аренды на 50% выше, чем им разрешено взимать по вновь заключенным договорам аренды жилья. Поэтому не было нарушения статьи 1 Протокола № 1.

 

122.            По делу Греческие нефтеперерабатывающие заводы «Стрэн» против Греции, связанному с арбитражным решением, которое в законодательном порядке было признано недействительным и не подлежащим исполнению, Суд решил, что вмешательство в право собственности не было ни формой отчуждения, ни формой контроля за использованием собственности, и вопрос о нем должен был решаться на основе первого предложения статьи 1[41].

 

123.            Государство утверждало, что обжалуемая мера была частью комплекса мер, направленных на очищение общественной жизни от дурной репутации, ассоциируемой с военным режимом, и на провозглашение решимости и воли греческого народа защитить демократические институты. Права заявителей проистекали якобы из привилегированного, наносящего ущерб национальной экономике контракта, который способствовал поддержанию диктатуры. Заявители же утверждали, что было бы несправедливо каждое правоотношение, установленное с диктаторским режимом, признавать недействительным после ухода режима.

 

124.            Суд не поставил под сомнение полномочие государства прекращать действие контракта, который оно считает наносящим ущерб экономическим интересам государства. Действительно, в публичном международном праве утвердилось положение, что всякое государство располагает суверенным полномочием прекращать действие контракта, заключенного с частным лицом при условии, что оно выплачивает компенсацию. Это, однако, не распространяется на определенные клаузулы контракта, такие как арбитражная оговорка. В противном случае сторона в контракте сможет уклониться от юрисдикции по спорному вопросу, в отношении которого стороны согласились о проведении арбитражного разбирательства. Суд также отметил, что государство само выразило согласие на проведение арбитражного разбирательства, последствия которого затем пыталось избежать. Поэтому, аннулируя арбитражное решение, законодательный орган нарушил требование справедливого равновесия. Соответственно имело место нарушение статьи 1 Протокола № 1.

 

125.            Дело «Прессос Компания Навьера А.О.» против Бельгии[42], по которому ряд владельцев, суда которых были объектами столкновений в территориальных водах Бельгии, подали иски о возмещении ущерба, причиненного в результате халатности лоцманов, за действия которых несло ответственность бельгийское государство. После причинения ущерба государство приняло законодательство, устраняющее право на возмещение ущерба при соответствующих обстоятельствах.  Суд нашел, что правопритязания заявителей образовывали имущество и что вмешательство в их права, предусмотренные  статьей 1 Протокола № 1, имело место.

 

126.            Государство указало на необходимость ограждать свои финансовые интересы, восстановить правовую определенность в сфере деликтного права и привести ситуацию в Бельгии в соответствие с  ситуацией в соседних странах, в особенности Нидерландов. Суд отметил, что в соответствии системой правил, созданных Конвенцией, национальные власти в первую очередь должны давать первоначальную оценку проблеме, вызывающей озабоченность общества и требующей принятия мер, направленных на лишение собственности, и установления порядка судебной защиты. Понятие интересы общества неизбежно широко. Государство поэтому располагает усмотрением в широких рамках.

 

127.            Что касается соразмерности, то Суд сослался на стандарт надлежащего равновесия между требованиями интересов общества и требованиями защиты основных прав личности, и констатировал, что условия возмещения ущерба, установленные соответствующим законодательством, относились к этому вопросу. Он также отметил, что изъятие собственности без выплаты суммы, разумно соотносящейся с ее стоимостью, обычно может быть оправдано только при исключительных обстоятельствах. По этому делу Закон 1988 г. аннулировал требования о возмещении ущерба с обратной силой и без компенсации на очень крупные суммы, которые жертвы аварий могли бы предъявить бельгийскому государству. В некоторых случаях дела уже находились в производстве судов. Государство указало на те огромные суммы потенциальных исковых требований, которые могли бы быть предъявлены, если бы Закон не был принят (3500 млн. бельгийских франков). Суд пришел к выводу, что озабоченность государства этим, оправдывало принятие в будущем законодательства, изменяющего деликтное право, но эти соображения не могли оправдать принятие законодательства с обратной силой с целью и последствиями, связанными с лишением заявителей их правопритязаний на возмещение ущерба. Такого рода фундаментальное вмешательство в право собственности не соответствовало принципу справедливого равновесия, и статья 1 Протокола № 1 была соответственно нарушена.

 

меры по налогообложению

 

128.            Суд всегда считал полномочие государства обеспечивать уплату налогов или других сборов или штрафов (в рамках третьей нормы статьи 1 Протокола № 1) особенно широким. Но налоговая мера тем не менее должна отвечать требованию соразмерности.

 

129.            По делу Газус Досьер унд Фордетекник ГмбХ против Нидерландов заявителем выступала германская компания, вступившая в соглашение с голландской компанией «Атлас» о продаже «Атласу» бетономешалки. Стандартные условия и положения сделки купли-продажи, предложенные «Газус», включали «клаузулу об удержании титула на собственность», которая означала, что эта компания сохраняет за собой право собственности на бетономешалку, пока платеж за нее не поступит полностью.

 

130.            У «Атласа» возникли финансовые трудности, и бетономешалка  была арестована голландским налоговым приставом в погашение налоговой задолженности компании. Компания «Газус» обжаловала эти действия и прошла через длительное производство по жалобе в голландском суде, чтобы вернуть бетономешалку, но проиграла. Затем она обратилась в Страсбург.

 

131.            Первым доводом государства было утверждение, что у компании отсутствовало на самом деле право собственности на бетономешалку, но было право вступить во владение собственностью, предложенной в качестве обеспечения. Государство заявляло, что ввиду этого у «Газуса» не было никакого имущества. Суд  отверг этот довод. Он напомнил, что «имущество» имеет «автономное» значение для целей статьи 1, и не ограничивается правом владения физическими предметами. Поэтому не имело значения, сохраняла  компания «Газус» право собственности на бетономешалку или просто имела право вступить во владение ею. Так или иначе компания имела имущество, охраняемое в силу статьи 1 Протокола № 1.

 

132.            Компания «Газус» утверждала, что ее лишили собственности в контексте второй нормы. Но Суд постановил, что арест бетономешалки был частью системы мер государства по обеспечению сбора налогов и тем самым должен быть рассмотрен с точки зрения второго пункта статьи 1, который дает право государствам «обеспечивать уплату налогов или других сборов или штрафов».

 

133.            В этом контексте Суд напомнил, что составители Конвенции придавали огромное значение этому аспекту второго пункта статьи 1. На стадии разработки Конвенции, когда эта фраза еще не была включена в ее проект, всеми заинтересованными сторонами уже понималось, что государства могли принимать любые налоговые законы, которые они считали желательными, при условии, что такие законы не могли быть приравнены к «произвольному отчуждению» собственности. В данном случае, указал Суд, не было произвольного отчуждения даже при том, что закон разрешал налоговым властям изымать в помещениях налогоплательщика предметы, которые в действительности принадлежат не ему, а третьей стороне. Суд нашел подтверждение своей точке зрения в том, что вещи такого рода разрешены в нескольких правовых системах.

 

134.            Суд отметил, что в отношении мер налогообложения государство располагает усмотрением в широких рамках, и его подходы в этих вопросах уважаются, пока оно «не лишено разумных оснований». Суд процитировал свое решение по делу Спорронг и Лоннрот против Швеции и указал на требование справедливого равновесия и соразмерности. Он также рассмотрел вопрос, не заставили ли «Газус» нести «особое и чрезмерное бремя».

 

135.            Применяя эти стандарты, Суд установил, что арест бетономешалки не противоречил статье 1 Протокола № 1. В частности, он принял во внимание, что:  «Газус» участвовал в коммерческом предприятии, которое по своему характеру включало коммерческий риск; включение клаузулы о сохранении титула на собственность предоставляло обеспечение против требований кредиторов иных, чем налоговые власти;  «Газус» мог устранить риск потери, отказавшись предоставить  кредит «Атласу»;  он мог получить дополнительное обеспечение, например, соответствующим образом застраховав имущество; «Газус» разрешил нахождение бетономешалки в помещениях «Атласа».

 

136.            Хотя Суд применяет тот же стандарт справедливого равновесия между требованиями интересов общества и требованиями защиты основных прав личности к налоговым мерам, как и к другим формам вмешательства в право собственности, государству предоставляется усмотрение в особо широких рамках по делам такого рода.

 

Возмещение

 

137.            Статья 1 Протокола № 1 прямо не требует выплаты компенсации за изъятие собственности или иного вмешательства в право собственности. Но в случае изъятия (или лишения) собственности требование о компенсации обычно подразумевается. Например,  в решении суда по делу Джеймс против Соединенного Королевства, в котором Суд отметил, что: «…в правовых системах договаривающихся государств изъятие собственности в интересах общества без выплаты компенсации считается допустимым только при исключительных обстоятельствах, не имеющих отношения к целям настоящего дела. Что касается статьи 1 [Протокола № 1], то защита права собственности, которую она предоставляет, будет в основном иллюзорной и неэффективной в отсутствие какого-либо равнозначного принципа. Совершенно ясно, что условия компенсации являются существенным фактором при оценке, в какой мере оспариваемое законодательство обеспечивает справедливое равновесие между различными интересами, поставленными на карту, и в особенности, не возлагает ли оно несоразмерное бремя на заявителя …» (п. 54).

           

138.            доступность компенсации также является относимым фактом при оценке соразмерности иных (меньших по масштабу) форм вмешательства в право собственности.

 

139.            Суд принял во внимание отсутствие компенсации в связи с вмешательство в право собственности, приближавшееся к ее лишению в решение по делу Шасаню против Франции[43]. Заявителями были собственники земли, которые согласно французским законам имели исключительное право охотиться на собственных землях. Это право было частью права собственности на землю. Но французские власти посчитали, что было бы выгодней собрать воедино мелких владельцев земель и создать ассоциацию, предоставляющую всем в ней участвующим общие права на охоту. Власти сделали членство в ассоциации для владельцев земли, таких как заявители, обязательным, с уступкой их исключительных прав на охоту на их землях другим членам ассоциации.

 

140.            Заявители (будучи активистами движения в защиту животных и противниками охоты) утверждали, что принудительная передача прав на охоту противоречит статье 1 Протокола № 1.

 

141.            На слушаниях перед Судом было достигнуто согласие относительно того, что в данном случае применяется третья норма, предусматривающая контроль за использованием собственности. Что касается интересов общества, то заявители утверждали, что закон был принят только в интересах охотников, а тем самым – не в интересах общества. Суд отверг этот довод. Он постановил, что французские власти были вправе полагать, что отказ от нерегулируемой охотничьей деятельности был в общих интересах.

 

142.            Суд постановил, что справедливое равновесие по отношению к заявителям, которых обязали передать свои права на охоту с тем, чтобы дать возможность другим охотиться на их землях, при том, что они по морально-этическим соображениям отвергали охоту, было нарушено. В частности Суд отметил отсутствие какой-либо компенсации  (правительство полагало, что возможность охотиться на землях, принадлежащих другим, будет достаточной компенсацией для владельцев земли, таких как заявители, но это не удовлетворяло заявителей, которые не хотели охотиться вообще). Ввиду данных обстоятельств право собственности заявителей, как оно гарантируется статьей 1 Протокола № 1, было нарушено.

 

143.            В случаях, когда необходима выплата компенсации с тем, чтобы удовлетворить требование соразмерности, полная компенсация необязательно должна быть при всех обстоятельствах. Законные цели, преследуемые в  «интересах общества», такие как реализация экономической реформы или мер, направленных на достижение большей социальной справедливости, могут допускать выплату возмещения в объеме меньшем, чем полная рыночная стоимость. Но при этом сумма компенсации должна по меньшей мере в разумной степени соотноситься со стоимостью собственности[44].

 

144.            По делу Литгоу против Соединенного Королевства[45], заявителями были кораблестроительная и самолетостроительная компании, средства которых были национализированы. Не оспаривая законная цель изъятия собственности, но утверждали, что выплаченная компенсация была несоразмерна. Британское правительство установило систему выплат компенсации, при которой акции заявителей были оценены по ставкам трехлетней давности на момент передачи акций. Позиция правительства состояла в том, что такой порядок был принят с тем, чтобы избежать назначения цены, на размеры которой искусственно повлияла осведомленность о предстоящей национализации. Заявители же утверждали, что дата оценки стоимости должна была бы быть приближена к дате передачи собственности, поскольку стоимость акций на самом деле пошла вверх. Заявители указали, что в обычном международном праве при подобного рода ситуациях датой оценки стоимости признается дата изъятия или передачи собственности.

 

145.            Суд согласился с Комиссией в том, что «изъятие собственности без возмещения в сумме, разумно соотносящейся с ее стоимостью, обычно образует несоразмерное вмешательство в право собственности, которое не может быть оправданным по статье 1. Статья 1, однако, не гарантирует какого-либо права на полную компенсацию при любых обстоятельствах, поскольку законные цели, преследуемые в «интересах общества» при реализации экономической реформы или при реализации мер, направленных на достижение большей социальной справедливости, могут допускать выплату возмещения в объеме меньшем, чем полная рыночная стоимость» (п. 121).

 

146.            Суд также заявил, что стандарт компенсации может варьироваться в зависимости от характера собственности и обстоятельств ее изъятия. Стандарт компенсации, применяемый по делу о национализации, может отличаться от стандарта, применяемого в отношении изъятий собственности другого рода, например, принудительное отчуждение земли в общественных целях (п. 121).

 

147.            Суд постановил (отвергнув доводы заявителей), что концепция «широкого усмотрения государства» применима не только в вопросе о соответствии национализации интересам общества, но также в выборе условий компенсации. Суд заметил, что «…полномочие Суда по пересмотру обжалуемых решений по данному делу ограничено установлением того, в какой мере решение о компенсации вышло за широкие рамки усмотрения Соединенного Королевства; он согласится с суждением законодательного органа по этому вопросу, если только это суждение явно не было без разумного основания» (п. 122).

 

148.             Заявители также полагались на требование второго предложения статьи 1 о том, что лишение собственности должно отвечать условиям, предусмотренным «общими принципами международного права». Они утверждали, что это требование означает, что выплачиваемая им компенсация  должна быть «адекватной, быстрой и эффективной», как это требуется общими принципами международного права. Но Суд отверг этот довод. Он отметил, что в соответствии с самими принципами международного права это требование применяется только по отношению к не-гражданам страны. Если посмотреть в travaux preparatoires по статье 1, становится ясно, что государства намеревались эту фразу применять только по отношению к не-гражданам страны.

 

Правовая определенность

 

149.            Вмешательство в право собственности должно также удовлетворять требованию правовой определенности или законности. Этот прямо заявлено во втором предложении первого пункта статьи 1 в отношении лишения собственности: изъятие имущества должно проводиться «на условиях, предусмотренных законом». Но принцип правовой определенности присущ Конвенции в целом, и это требование должно быть удовлетворено, вне зависимости от того, какая из трех норм применяется.

 

150.            Решение Суда по делу Винтерверп против Нидерландов[46] касалось права на свободу, гарантированного статьей 5 Конвенции, и права на справедливый суд, гарантированного статьей 6. заявитель был помещен в психиатрическую лечебницу.  Он содержался под стражей по ордерам суда, которые периодически проверяли, но его не уведомляли о ведущемся производстве и не разрешали участвовать в нем или быть представленным адвокатом. В нескольких случаях его ходатайства об освобождении из-под стражи прокурором в суд не направлялись. В результате заключения под стражу заявитель автоматически утратил право управлять своей собственностью.

  

151.            Европейский Суд установил нарушение статьи 5 в том, что заявитель не мог добиться судебной проверки законности и обоснованности содержания под стражей и он имел возможности быть выслушанным судом. Далее, отказ в его праве управлять своим имуществом без предоставления возможности судебного слушания по его делу противоречило статье 6 Конвенции.

 

152.            В отношении действия статьи 5 Суд в частности должен был решить, осуществлялось ли содержание заявителя под стражей «в порядке, установленном законом». Эта фраза отсылает к внутреннему праву страны; фраза означает необходимость соблюдения соответствующего порядка в соответствии с таким правом. Но внутреннее право должно соответствовать Конвенции, включая общие принципы, выраженные в нем или им подразумеваемые. Данный термин исходит из идеи  справедливого и надлежащего порядка, состоящего в том, что любая мера, в результате применения которой человека лишают свободы, должна быть утверждена и исполнена надлежащей властью и не должна быть произвольной.

 

153.            Суд также отметил, что «в демократическом обществе, признающем принцип верховенства права, ни одно решение, которое является произвольным, ни при каких условиях не может считаться правомерным» (п. 39). Тот же принцип применяют в отношении статьи 1 Протокола № 1.

 

154.            В деле Иатридис против Греции[47], заявитель эксплуатировал кинотеатр под открытым небом, с территории которого он был выдворен и который был принудительно отчужден и передан муниципальным властям. Суд постановил, что клиентура кинотеатра образует актив, охраняемый статьей 1. Он затем проанализировал данное вмешательство в право собственности в контексте первой нормы статьи 1.

 

155.            Суд отметил, что ордер о выдворении заявителя с территории кинотеатра был отменен греческим судом (несмотря на факт, что законность вещного права заявителя на землю никогда не признавалась). Это случилось двумя годами раньше, и все же заявителю землю не вернули. При этих обстоятельствах Суд не преминул сделать экспрессивное заявление о необходимости государств соблюдать принцип законности или правовой определенности. Если это требование не выполняется, нет нужды исследовать обстоятельства дела дальше и изучать вопрос о правомерности цели или о соразмерности: «Суд еще раз подтверждает, что наипервейшее и важнейшее требование статьи 1 Протокола № 1 состоит в том, что любое вмешательство государственной власти в беспрепятственное пользование имуществом должно быть правомерным: второе предложение первого пункта разрешает лишение имущества только «на условиях, предусмотренных законом», и второй пункт признает, что государства располагают правом контролировать использование собственности исполнением «законов». Более того, верховенство права, один из фундаментальных принципов любого демократического общества, присущ всем статьям Конвенции… и из него вытекает обязанность, лежащая на государстве или органе государственной власти, подчиняться судебным приказам или решениям, принятым против него… Из этого следует, что вопрос о соблюдении справедливого равновесия между общими интересами общества и требованиями защиты основных права личности … становится релевантным только после того, как установлено, что обжалуемое вмешательство в право собственности удовлетворяет требованиям правомерности  и не является произвольным» (п. 58).

 

156.            По делу Иатридиса, заявил Суд, невозвращение земли заявителю «явно» нарушило греческий закон, и тем самым – статью 1 Протокола № 1; при этом иные вопросы даже не рассматривались[48].

 

157.            Для того чтобы отвечать принципу правовой определенности, действия государства (или органа государственной власти) должны соответствовать адекватно доступным и достаточно четко сформулированным правовым нормам, которые отвечают существенным требованиям концепции «права». Обжалуемое вмешательство в право собственности должно основываться на каком-то положении внутреннего законодательства, а также на том, что должен быть справедливый и надлежащий порядок,  чтобы оспариваемая мера устанавливалась и приводилась в исполнение надлежащим органом власти и не была бы произвольной. В деле Спачек против Республики Чехия[49], в котором Суд, говоря о «законе», отметил, что статья 1 Протокола № 1 имеет в виду концепцию, воспринятую всей Конвенцией, а именно закон как понятие, объединяющее статутное и прецедентное право. Оно предполагает такие требования, в первую очередь, как доступность и предсказуемость.

 

158.            Эти требования иллюстрируются решением Суда по делу Хентрих против Франции[50]. Г-жа Хентрих приобрела участок земли в Страсбурге за 150000 французских франков. Затем ее уведомили, что казначейство хочет прибегнуть к праву преимущественной покупки, то есть право приобрести собственность на том основании, что оно сочло, что цена, которую она уплатила, была слишком низкой. Состязательного производства, в ходе которого г-жа Хентрих могла бы привести доводы о том, что цена, которую она заплатила, не была слишком низкой, не состоялось.

 

 

159.            Г-жа Хентрих утверждала, что ее собственность была de facto отчуждена, и это не оспаривалось. Система преимущественного права государства на приобретение собственности не была в интересах общества, если она применялась, как это было в ее деле, когда вопрос о недобросовестном приобретении или умысле на уклонение от уплаты налогов не поднимался. Европейский Суд отверг этот довод, сославшись на «усмотрение в широких рамках», предоставленное государствам при оценке того, что составляет интересы общества.

 

160.            Суд постановил, что «…реализация права государства на преимущественную покупку проводилась произвольно и выборочно и не была достаточно предсказуемой; она не сопровождалась предоставлением основных процессуальных гарантий. В частности, статья 668 Кодекса законов об общих налогах, как она до тех пор толковалась Кассационным судом и как она была применена в отношении заявителя, недостаточно удовлетворяла требованиям точности формулировок и предсказуемости, предполагаемым концепцией «закона» по смыслу Конвенции.

Решение о приведении в действие права на преимущественную покупку не может быть законным в отсутствие состязательного производства, которое отвечало бы требованиям равенства возможностей и которое дало бы возможность привести доводы относительно заниженности цены на землю и, следовательно, позиции казначейства – всех элементов, в данном деле отсутствующих» (п. 42).

 

161.            Суд, оценивая соразмерность,  заявил, что для такой оценки он должен изучить степень защищенности от произвола. Суд установил, что достаточной степени защищенности не было: г-жа Хентрих была выборочным объектом процедуры приведения в действие права на преимущественную покупку, которая использовалась редко. Не было гипотез о том, что она действовала недобросовестно, и что существовали иные средства, доступны государству, для борьбы с уклонением от уплаты налогов (например, возбуждение производства о взыскании неуплаченных налогов). При этих обстоятельствах Суд нашел, что г-жу Хентрих вынудили «нести особое и чрезмерное бремя»[51].

 

162.            Решение по этому делу очень важно поскольку в нем подчеркиваются необходимость в справедливом порядке и требование о недопустимости произвольных действий государства – ввиду как принципа законности, так установки на соразмерность.

 

            ДРУГИЕ ВОПРОСЫ

 

Сочетание статьи 1 Протокола № 1 со статьей 14

 

163.            По некоторым делам нарушения статьи 1 Протокола № 1, взятой отдельно, может и не быть, но ее применение по делу в сочетании со статьей 14 Конвенции (которая запрещает какую-либо дискриминацию личности при пользовании правами и свободами, признанными в Конвенции) может обусловить ее несоблюдение.

 

164.            Решение Суда по делу Маркс против Бельгии, предметом рассмотрения которого было законодательство, устанавливавшее дискриминационные условия  в отношении внебрачных детей, и inter alia оно устанавливало ограничения на право матери завещать имущество внебрачному ребенку. Европейский Суд  постановил, что такое положение является вмешательством в ее право собственности по статье 1 Протокола № 1, взятой в сочетании со статьей 14 Конвенции (хотя не имело места нарушения статьи 1 Протокола № 1, взятой отдельно)[52].

 

Длящиеся нарушения

 

165.            Европейский Суд признал существование концепции длящегося нарушения права собственности. Подход на основе этой концепции может быть использован в отношении изъятий собственности, которые имели место до того, как Российская Федерация признала юрисдикцию Европейского Суда.

 

166.            В решении Суда по делу Лоизиду против Турции[53] заявительницей была гречанка-киприотка, которая жаловалась на нарушение статьи 1 Протокола № 1 в отношении дома, которым она владела в северной части Кипра и который была вынуждена оставить после турецкой оккупации этой части острова в 1974 г.  Она утверждала, что на длящейся основе была лишена доступа к своей собственности турецкими вооруженными силами.

 

167.            Турецкое правительство утверждало inter alia, что она не вправе заявлять требования, поскольку вмешательство в ее право собственности имело место до 1990 г., когда Турция признала юрисдикцию Европейского Суда по правам человека в отношении событий, которые имели место после такого признания. Суд напомнил, что он уже принял на вооружение понятие длящегося нарушения в своем решении по делу Папамихалопулос против Греции, и определил влияние этого понятия на ограничения компетенции органов Конвенции во времени. Настоящее дело касалось длящегося нарушения, поскольку заявительница с точки зрения статьи 1 по-прежнему могла считаться юридическим собственником земли. Суд нашел, что она могла считаться таковой и что конституционный «закон», принятый «Турецкой Республикой Северный Кипр», который имел целью лишить ее титула на  собственность, не мог считаться действительным законом.

 

168.            Суд далее определил, что заявительнице начиная с 1974 г. было отказано в праве доступа к земле, она фактически полностью утратила над ней контроль, равно как и возможность пользоваться собственностью. Это не было лишением собственности или контролем за ее использованием при исключительных обстоятельствах. Вопрос должен рассматриваться в рамках первого предложения статьи 1: это было вмешательство в беспрепятственное пользование  имуществом. Суд отметил, что фактическая невозможность осуществления этого права является таким же нарушением Конвенции, как и препятствие юридического характера. Турецкое правительство не пыталось привести аргументы, оправдывающие обжалуемое вмешательство, и потому нарушение статьи 1 Протокола № 1 имело место.

 

Применение гарантий права собственности в отношениях между частными лицами

 

169.            Применение гарантий права собственности, предусмотренных в статье 1 Протокола № 1, не ограничивается случаями вмешательства в право собственности, связанное с передачей каких-либо выгод государству. Эту статью можно применять в отношении мер, предпринимаемых государством (или органом государства), которые влияют на права собственности личности тем, что передают их другому частному лицу или иным образом создают выгоду для другого лица или лиц либо иным образом регулируют собственность лица.

 

Список решений

 

Спорронг и Лоннрот против Швеции  1982 г.;

Хентрих против Франции 1994 г.;

Святые монастыри против Греции 1994 г.;

«Прессос Компания Навьера А.О.» против Бельгии 1995 г.;

Aкa против Турции 1998 г.;

папакелос против Греции 25 марта 1999 г.;

Брумареску против Румынии 28 октября 1999 г.;

«Иммобиллиаре Сафи» против Италии 28 октября 1999 г.;

Спачек против Республики Чехия 9 ноября 1999 г;

Бейлер против Италии 5 января 2000 г.;

Шассану против Франции 29 апреля 2000 г.;

Карбонара и Вентура против Италии 30 мая 2000 г.;

Бывший Король Греции и другие против Греции 23 ноября 2000 г.;

АГОСИ против Соединенное Королевства 1986 г.;

Эр Канада против Соединенного Королевства 1995 г.;

Инце против Австрии 1987 г.;

Фредин против Швеции 1991 г.;

Вендителли против Италии 1994 г.;

Спадеа и Скалабрино против Италии 1995 г.;

Сколло против Италии 1995 г.;

Литгоу против Соединенного Королевства 1986 г.,

Джеймс против Соединенного Королевства 1986 г.;

Лоизиду против Турции 1996 г.;

Маркс против Бельгии 13 июня 1979 г.;

Иатридис против Греции 25 марта 1999 г.;

Греческие нефтеперерабатывающие заводы «Стрэн» против  Греции 9 декабря 1994 г.;

Тре Тракторер АБ против Швеции 1986 г.;

Меллахер против Австрии 1989 г.,

Агротексим против Греции 1995 г.;

Брумареску против Румынии 28 октября 1999 г.;

Нешнл энд Провиншиел Билдинг Сосайети и другие против Соединенного Королевства 1997 г.;

Газус Досьер унд Фордетекник ГмбХ против Нидерландов 1995 г.,

Шасаню против Франции Решение от 29 апреля 1999 года

Ван Марле против Нидерландов  1986 г.

 

НАЗАД